Да, это не совсем то, что я ожидал услышать… Необычный страх. Непонятный совсем, на первый взгляд, даже иррациональный какой-то.

Но нет, оказывается, что все и понятно, и рационально, причем, в высшей степени.

– Я знаю, что там, в раю, всем должно быть хорошо,– объясняет, чуть успокаиваясь, моя собеседница,– но честно, в голове не укладывается: чем я там буду целую вечность заниматься? Вдруг мне будет скучно?

Не исключаю, что кто-нибудь посмеется над неразумием нашей юной прихожанки. А кто-то и возмутится: да верующая ли она вообще! Разве не говорит в Евангелии Господь: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17, 3)?! Вот чем наполнена жизнь будущего века: узнаванием Бога. Узнаванием, которое никогда не может закончиться, в котором каждое новое мгновение – мгновение новой, большей радости, мгновение изумления и восторга. О какой «скуке» можно тут говорить?

Все так. И вместе с тем… Вместе с тем я слушал и понимал, что ни смеяться, ни тем более осуждать мне совершенно не хочется, да и оснований для этого никаких нет.

Разве редко бывает так, что мы важнейшие истины нашей веры принимаем, но как? – Умом, теоретически, «по умолчанию». А всегда ли при этом принимает их наше сердце, становятся ли они и его достоянием? Опыт показывает: нет. Если мы верим, что Господь слышит не только каждую молитву, но и каждый вздох человеческий, каждую еще не высказанную даже просьбу, то отчего часто молимся так холодно, так сухо, так невнимательно, словно дань какую-то отдаем, долг какой-то внешний? Если верим, что все в руках Божиих, что птичка крошечная на землю не упадет без воли Отца нашего небесного, то почему без конца пребываем в смятении, переживаем, волнуемся, теряем мир душевный из-за ничего не значащих пустяков? Если, опять же, в жизнь вечную и милосердие Господне верим, то по какой причине боимся – не ада даже, не рая (тем паче), а смерти как таковой?

Пока не испытывается тот или иной «пункт» нашей веры, мы и не сомневаемся обычно, что тверды в нем, но стоит прийти испытанию, и мы обязательно узнаем о себе что-то новое.

А эта девушка задалась всерьез вопросом о вечности впрок, не дожив еще ни до седых волос, ни до болячек старческих. Задалась и ответа ее удовлетворяющего не нашла. И больше того скажу… Я тоже не смог ей на ее вопрос ответить. Почему? – Потому что уверен: подлинный, разрешающий все недоумения ответ тут может дать лишь Господь. Я только подсказал, как его найти.

В жизни любого из нас были ведь мгновения, когда нам случалось «помолиться как следует»? Или, если смиреннее и честнее сказать, были моменты, когда по милости Божией хоть немного вкушали мы, «яко благ Господь», познавали, как хорошо с Ним, краешком сердца чувствовали счастье и полноту жизни в Нем? Было такое? Конечно, было, просто потом забывалось, вытеснялось заботами века сего и многообразными печалями житейскими. Или радостями – тоже житейскими.

А это же на самом деле и есть ответ на вопрос «не будет ли скучно в раю?». Ясный, полный, красноречивый, однозначно отрицательный. И тоже почему-то легко забывающийся. Почему-то… Наверное, потому, что и вопроса-то этого мы в большинстве своем не задавали, не был он для нас сильно актуален. Вот девушка та – чудная такая, забавная, скорее всего не забудет…

…Не будет нам в раю скучно. Если, конечно, сподобимся мы его по милости Божией. Если мгновения нашей жизни, хотя бы чуть-чуть приоткрывающие нам, что есть он в существе своем, не будут такими редкими и краткими, что придется нам то и дело сомневаться: а были ли они вообще?..

Игумен Нектарий (Морозов)

Вопросы об аде и рае

На вопросы отвечает кандидат богословия преподавательСПбДАиС иеромонах Кирилл (Зинковский).

— 90 процентов всех верующих представляют ад и рай именно такими, как их описывал Данте: совершенно материальными. Подобные представления нередко можно встретить и в православной литературе, предназначенной «для широкого читателя». До какой степени такие представления допустимы?

 — Прежде всего нужно сказать, что грубые представления средневекового католического Запада ни в коей мере не соответствуют святоотеческому православному Преданию. Святые Отцы Церкви, размышляя о рае и аде, всегда основывали свои рассуждения на безмерной благости Божией и никогда не смаковали в подробностях (как это мы находим у Данте) ни мучения ада, ни блаженства рая. Рай и ад никогда не представлялись им грубо материальными. Не случайно прп. Симеон Новый Богослов говорит: «Ад и тамошние муки всяк представляет так, как желает, но каковы они, никто решительно не знает». Точно так же, по мысли прп. Ефрема Сирина, «сокровенное лоно рая недоступно созерцанию». Рассуждая о тайнах будущего века, Отцы Церкви учат согласно с Евангелием, что геенна уготована не для людей, а для падших и укоренившихся во зле духов, а Святитель Иоанн Златоуст отмечает воспитательное значение, которое имеет ад для человека: «Мы находимся в таком бедственном положении, что, не будь страха геенны, мы, пожалуй, и не подумали бы совершить что-нибудь доброе». Современный греческий богослов митрополит Иерофей Влахос вообще говорит об отсутствии в учении Отцов понятия о тварном аде — таким образом, он решительно отрицает те грубые представления, которыми полно франко-латинское предание. Православные Отцы упоминают и о тонких, духовных, «внешних» рае и аде, но основное внимание они предлагают обратить на «внутреннее» происхождение того состояния, что ждёт человека в будущем веке. Духовные рай и ад — это не награда и наказание со стороны Бога, а, соответственно, здравие и болезнь человеческой души, особенно ясно проявляющиеся в ином бытии. Души здоровые, то есть потрудившиеся над очищением от страстей, испытывают на себе просвещающее действие Божественной благодати, а души больные, то есть не соизволившие подъять труд очищения, — действие опаляющее. С другой стороны, мы должны понимать, что, кроме Бога, никто и ничто не может претендовать на совершенную невещественность: ангелы и души, конечно, обладают качественно отличной от видимого мира природой, но всё же они достаточно грубы по сравнению с абсолютным Духом Божиим. Поэтому их блаженство или страдания нельзя представлять чисто идеальными: они увязаны с их природным строем или нестроением.

— Всё-таки есть ли какая-то разница между тем раем, куда попадают праведники после смерти, Царствием Божиим и будущей, вечной жизнью после всеобщего воскресения?

 — Очевидно, разница есть, так как, по мысли Святых Отцов, и блаженство, и мучение увеличатся после всеобщего воскресения, когда души праведников и грешников воссоединятся с их восстановленными из праха телами. Согласно Писанию, полноценный человек есть Богом созданное единство души и тела, поэтому разлучение их противоестественно: оно является одним из «оброков греха» и должно быть преодолено. Святые Отцы рассуждали, что само соединение, вхождение души в воскрешённое Богом тело будет уже началом усугублённых радости или страдания. Душа, соединяясь со своими телесными членами, которыми она когда-то творила добро или зло, будет сразу испытывать особые отраду или скорбь и даже отвращение.

— Об аде. Понятно, почему его называют «вечной мукой», но встречается и такое выражение, как «вечная смерть»… Что это? Небытие? Вообще, если всякая жизнь от Бога, то как могут существовать (пусть даже в вечной муке) те, кто отвергнут Богом?

 — Вообще-то в Священном Писании нет выражения «вечная смерть», встречается сочетание «вторая смерть» (Деян. 20 и 21). Зато постоянно говорится о тайне «вечной жизни», «вечной славе» спасённых. Понятие «второй» или «вечной» смерти разъясняется у Святых Отцов. Так, поясняя её тайну, свт. Игнатий Брянчанинов отмечал, что «преисподние темницы представляют странное и страшное уничтожение жизни, при сохранении жизни». Это вечное прекращение личного общения с Богом будет главным страданием осуждённых. Свт. Григорий Палама так поясняет соединение внешних и внутренних мук: «при отъятии всякой благой надежды и при отчаянии во спасении невольное обличение и грызение совести плачем будет безмерно увеличивать надлежащую муку».

 Даже в аду нельзя говорить о совершенном отсутствии Бога, Который наполняет Собой весь тварный мир, в то же время не смешиваясь с ним. «Аще сниду во ад, Ты тамо еси», — возглашает богодухновенный Давид. Однако прп. Максим Исповедник говорит о различии благодати бытия и благобытия. Очевидно, что в аду бытие сохраняется, а благобытия быть не может. Происходит таинственное истощание всякого блага, что и может быть названо духовной смертью. Самого дара бытия не может отречься созданное Богом творение, а присутствие Творца становится мучительным для отрекшихся от бытия с Ним, в Нём и по Его законам.

— Почему Церковь говорит о двух судах: частном, случающемся с человеком непосредственно после смерти, и всеобщем, Страшном? Разве не достаточно одного?

 — Душа, попадая в загробный мир, понимает со всей отчётливостью, что не может быть согласия между добром и злом, между Богом и сатаной. Пред лицом Божественного Света человеческая душа видит сама себя и ясно осознаёт соотношение света и тьмы в себе. Это и есть начало так называемого частного суда, в котором, можно сказать, человек сам себя судит и оценивает. А окончательный, последний, Страшный суд связан уже со Вторым пришествием Спасителя и окончательными судьбами мира и человека. Этот суд более таинственен, он учитывает как ходатайство Церкви о своих чадах, особенно через безкровную литургическую жертву, приносимую в ходе истории, так и глубинное всеведение Божие о каждом из Его творений и окончательное определение всякой свободной личности в своём отношении к Богу, когда Он явится перед лицом всех и каждого.

— В нашей жизни люди, отрицающие чью-то любовь — Божескую ли, человеческую ли, — живут очень хорошо: они, как говорится, не грузят себя лишними проблемами. Почему же после смерти, отрицая Божескую любовь, они будут мучиться? Другими словами: если человек сам, по своей воле, по своему вкусу выбрал путь противления Богу, почему он от этого будет страдать?

 — Страдание человека, отвергшего Бога и Божественную любовь, отвергшего христианское самопожертвование, будет заключаться в том, что ему откроется вся бесконечная красота Бога, который есть Любовь. Откроется ему и уродство собственного эгоистического бытия. До конца осознав истинное положение вещей, человек-эгоист неизбежно ощутит страдание — так страдает уродец и предатель, оказавшийся в обществе благородных и прекрасных героев. «Мучимые в геенне поражаются бичом любви! И как горько и жёстко это мучение любви!» — так зрит адское мучение бесплодного раскаяния прп. Исаак Сирин. При этом надо подчеркнуть, что самолюбивая гордость, в которой закоснеют обитатели ада, не позволит им признать свою неправоту и уродливость выбранного ими пути, несмотря на его абсурдность. Цель и смысл всякого пути более всего очевидны в его конце, как качество плода понятно при его созревании, а так как ад есть конец и результат богоборческого выбора, то в нём и станут ясны как бытийные основы, так и горькие последствия гордого и нераскаянного противления Творцу.

— Рассуждая по-человечески, не все люди замечательно хороши и не все беспросветно злы. Святых и злодеев мало, основная масса — серая: и добрая, и злая (а может быть, вернее: ни добрая, ни злая). Такое впечатление, что мы не дотягиваем до рая, но и адские мучения — это в нашем случае слишком жестоко. Почему Церковь не говорит ни о каком промежуточном состоянии?

 — Опасно мечтать о получении в будущей жизни эдакого лёгкого, среднего местечка, ради которого не нужно особо напрягать свою волю. Человек и так слишком расслаблен духовно. Святые Отцы говорят о разных обителях в раю и аду, но тем не менее ясно свидетельствуют о чётком разделе на Суде Божием, которого никому не избежать. Наверное, многие грехи земной жизни человеческой условно можно назвать «малыми», оправдать слабостью людской. Тем не менее тайна Божиего суда состоит в том, что этот суд всё-таки будет, хотя единственным желанием Бога является общее спасение. Господь «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4). Строго говоря, мы должны бояться не столько наказания внешнего, сколько наказания внутреннего, не ада как окончательного осуждения, а даже малого оскорбления благости Божией. У старца Паисия Афонского есть мысль, что не многие попадут в ад, но даже если мы избежим его, каково будет нам предстать перед Лицом Божиим с неочищенной совестью? Вот в чём должна быть главная обеспокоенность христианина.

 Кроме того, важно понимать, что при вступлении в духовный мир в душе человека происходит молниеносная борьба между живущими в ней тьмой и светом. И непонятно, каков будет результат этой схватки несовместимых сил, обнаживших свою суть, скрытую до смертного исхода под «завесой плоти». Само это внутреннее противостояние уже мучительно для их носителя, а насколько удушлива победа внутренней тьмы над светом, вообще трудно говорить.

— И ещё о «малом грехе». Неужели можно попасть в ад за то, что съел котлету в пост? За то, что курил? За то, что изредка позволял себе некие не вполне пристойные мысли (не дела)? Словом, за то, что не был затянут в струнку каждую секунду своей жизни, а порой позволял себе «немного расслабиться» — по человеческим меркам вполне простительно?

 — Дело не в кажущейся жестокости Бога, Который якобы готов послать в геенну за малую человеческую слабость, а в таинственном накоплении силы греха в душе. Ведь «малый» грех хоть и «мал», но совершается, как правило, многократно. Как песок, состоящий из мелких песчинок, может весить не менее большого камня, так и маленький грех набирает силу и вес с течением времени и может тяготить душу не менее «большого» греха, совершённого один раз. Кроме того, очень часто в нашей жизни расслабление «в малом» незаметно подводит к большим и очень серьёзным грехам. Не случайно ведь и Господь сказал: «...верный в малом и во многом верен» (Лк.16:10). Излишние напряжённость и мелочность зачастую даже вредят нашей духовной жизни и к Богу не приближают, но требовательность в отношении к себе, к нашей духовной жизни, в нашем отношении к ближним и к Самому Господу для христианина естественны и обязательны.

http://www.pravoslavie.ru/smi/38179.htm

На вопросы отвечает священник Афанасий Гумеров.

Если рай будет "на небесах", то есть духовный, что тогда означает стих: Псалом 36:29?

 «Праведники наследуют землю и будут жить на ней вовек» (Пс.36:2). Стих этот с небольшими изменениями повторяет 9-й («ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю»). Псалом содержит пророчество о блаженстве праведников в будущей жизни. Это место близко по смыслу к Евангелию: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф.5:5). Когда исполнятся сроки и наступит кончина мира «небо и земля прейдут» (Мф.24:35).Вместо нынешней земли, которая сгорит (2 Петр.3:10), будет новая, преображенная: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали» (Откр.21:1).  

-Вот допустим, человек жил праведной жизнью, его Господь Бог забрал в рай, а родственники его были грешники и все ушли в ад. Неужели эта душа будет радоваться в раю, зная что родственники мучаются лютыми пытками беса? Да и допустит ли это наш Господь? Я, например, безумно люблю своих родителей, не представляю себе жизни без них, хоть здесь, хоть там. И вообще тогда будет ли это рай там на небе, если ты будешь страшно мучаться от мысли что твои родственники там, в аду?

-Прежде всего, решение этого богословского вопроса надо отделить от личных духовно-нравственных переживаний, потому что никто из людей никого не может считать погибшем. Участь каждого, даже прожившего жизнь греховно, для нас тайна. До Страшного Суда она не для кого окончательно не определена. В истории имеется много примеров, когда по молитвам Церкви и близких людей человек избавлялся от вечного осуждения. Св. мученик Уар, явившись Клеопатре, которая имела особое попечение о его святых останках, сказал ей, что умолил Бога отпустить грехи ее родственникам. Святитель Марк Эфесский пишет: «И нет ничего удивительного, если мы о них молимся, когда, вот, некоторые (святые) лично молившиеся о нечестивых, были услышаны; так напр. блаженная Фекла своими молитвами перенесла Фалкониллу из места, где нечестивые были держимы; и великий Григорий Двоеслов, как повествуется, - царя Траяна. Ибо Церковь Божия, отнюдь, не отчаявается в отношении таковых, и всем в вере усопшим, хотя бы они и были самыми грешными, вымоливает у Бога облегчение, как в общих, так и частных молитвах о них» (Слово второе об очистительном огне). Упомянутый в цитате император Траян (98 - 117) был незаурядным по своим военно-стратегическим и административным дарованиям правителелем, но находился в плену языческих заблуждений. С его именем связано третье гонение на христиан.

 Возможно ли богословское решение вопроса, который поставлен в Вашем письме? Да, вопрос этот разрешается на путях веры. Многие святые отцы раннего периода Церкви пришли к христианству уже взрослыми. Их родители и другие ближайшие родственники не были членами Церкви. Казалось бы, что они, чуткие к реальным проблемам жизни и спасения близких им людей, должны были глубоко переживать это. Но в их творениях много говорится именно о нескончаемой радости соединения с Богом. Объяснить это можно легко: они не ставили вопросы отвлеченно, а во всем доверяли Богу. Верили в безграничное милосердие Божие и воспринимали как непреложные истины слова Священного Писания, которые говорят о вечном блаженстве в Царстве Небесном: «и радость вечная будет над головою их; они найдут радость и веселье, а печаль и воздыхание удалятся» (Ис.35:10). И мы должны вслед за ними стяжать полноту веры и не сомневаться, что всеблагой, премудрый и всемогущий Господь устроит именно так, как открыл нам в Своем Слове.

- Может ли человек, попав в рай, согрешить?

Нет. Вся история Божественного домостроительства нашего спасения имеет целью полное искоренение греха и последствия его - смерти. «А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится – смерть» (1Кор.15:24-26). Истребление смерти возможно при полной и необратимой победе над грехом. Если бы оставалась возможность греха, сохранялось бы семя смерти: «Ибо возмездие за грех – смерть» (Рим.6:23). Христианин в Царстве Небесном будет вкушать от древа жизни (Откр.2:7) и «не потерпит вреда от второй смерти» (2:11). Смысл христианской победы, о которой предвозвещает Слово Божие, заключается в установлении нескончаемой вечной жизни. «И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков» (22:5).