| Главная » Статьи » Житие святых |
СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ИЛАРИОН
| В сонме мучеников Русской Православной Церкви особое место занимает архиепископ Иларион (Троицкий). Глубокий ученый-богослов, пламенный проповедник, ревностный служитель алтаря Господня, талантливый администратор, мудрый архипастырь и бескомпромиссный защитник Церкви и православных догматов - таков образ святителя Илариона, увенчавшего свое земное служение подвигом мученичества и исповедничества. Священномученик Иларион (в миру - Владимир Алексеевич Троицкий) родился в 1886 году в селе Липицы Каширского уезда Московской губернии в семье священника. Его отец, дед о. Петр Троицкий, а впоследствии и его брат служили в храме Благовещения Пресвятой Богородицы, возле которой и были похоронены. Детство будущего Архипастыря прошло в атмосфере строгой церковности и традиций православного благочестия. Впоследствии в этом храме в каждый приезд домой отец Иларион совершал богослужения, на которые стекались верующие со всех окрестных деревень; это был поистине праздник для православного народа. Мама его умерла рано, и воспитывала детей мамина сестра Надежда, которая была учительницей приходской школы. Маленький Володя сам научился читать и с детских лет участвовал в богослужениях. Еще в отрочестве будущий богослов, казалось, предвидел свой путь. Однажды, взяв за руку своего трехлетнего брата, Владимир отправился в город учиться. По дороге братик заплакал и стал проситься домой, на что Владимир сказал: "Ну, оставайся неученым!" Остаться неученым - эта участь более всего страшила семилетнего сына сельского священника. Любовь к своей малой родине, радость от созерцания красоты земной, переходящего к созерцанию красоты небесной, навсегда остались в сердце Владыки живым чувством: "Широка, просторна ты, страна родная! Бедна она внешними эффектами, но богата красотами духа!... И есть всего одно украшение... смиренных селений - Божьи храмы с колокольнями смотрятся в зеркало русских рек. С детства привык я, мой милый друг, видеть такую именно картину на своей родине, на берегах родной Оки. Выйдешь у нас в Липицах на горку позади села, посмотришь на долину Оки, верст на сорок видно вдаль. Только в ближайших деревнях своего и соседнего прихода разбираешь отдельные дома, а дальше заметны лишь здания Божьих храмов: красная тешиловская церковь, белая церковь в Лужках, в Пущине, в Тульчине, а на горизонте в тумане высятся каширские колокольни... Приедешь, бывало, домой на Пасху. Выйдешь к реке. На несколько верст разлилась, затопила всю равнину. И слышишь по воде со всех сторон радостный пасхальный трезвон во славу Христа воскресшего... Ярко и ласково светит весеннее солнышко, шумно бегут по канавам мутные потоки, важно расхаживают по земле грачи, вся земля проснулась и начала дышать, зеленеет уже травка. Оживает природа, и смиренный народ справляет праздник Воскресения. Слышишь, бывало, как несется над рекой пасхальный звон, будто волны новой жизни вливаются в душу, слезы навертываются на глазах. Долго и молча стоишь зачарованный..." [1] Блестяще окончив Тульское Духовное училище, а затем Тульскую семинарию, в 1906 году он поступил в Московскую Духовную Академию, с которой в его жизни был связан чрезвычайно плодотворный в творческом отношении период. В стенах "академии у Троицы" сформировались богословские воззрения и определились научные интересы будущего архипастыря. Именно здесь, у мощей игумена всея Русской земли Сергия, призыв преподобного преодолевать ненавистную рознь мира сего воззрением на Святую Троицу нашел отклик в его сердце. Впоследствии в работе святителя "Триединство Божества и единство человечества" найдут свое отражение те духовные переживания, которые Господь даровал ему в Великой Лавре. За время учения в Академии он был награжден премиями Митрополита Московского Макария и Митрополита Московского Иосифа. Владимир Троицкий заведывал также издательским отделом Пастырско-просветительского братства при МДА, занимаясь изданием и распространением листков духовно-нравственного содержания для простого народа, участвовал в опеке школы-приюта для 8-9 летних детей, обслуживаемой студентами. В период с 1906 по 1913 год Троицкого за выдающиеся успехи дважды посылали за границу. Первое путешествие 1908 года в составе группы студентов и преподавателей МДА проходило по христианскому Востоку и некоторым западным странам. Посетив Сербию, Болгарию, Турцию, Грецию и Афон, Владимир Троицкий отразил свои впечатления и размышления по поводу увиденного в книге "От Академии до Афона". С особой болью будущий святитель-богослов переживает отсутствие единства славянского мира. А посещение храма Святой Софии в Константинополе обращает его богословскую мысль к значению византийского идеала для современной ему России: "Самая главная черта византинизма - проникновение всей жизни религиозными началами и интересами, - это дивное сочетание небесного и земного, это - настоящее богочеловечество, а не наше современное человекобожество"... [2] Именно церковно-общественный идеал Византии должен, по мнению Троицкого, стать идеалом для врачевания болезней современной ему России. Другое путешествие, совершенное им в 1912 году по западным государствам, описано в "Письмах о Западе". Отдавая должное великим произведениям западного искусства, красоте природы, даже достижениям материальной культуры, Владимир Троицкий критикует религиозную жизнь Западной Европы в сравнении с красотой и богословской глубиной православных церковных служб, строгостью и реализмом православной духовности. Окончив Академию со степенью кандидата богословия, В.А.Троицкий был оставлен при ней в качестве профессорского стипендиата. В период с 1912 по 1913 год он занимается подготовкой магистерской диссертации и преподаванием. В историю русской богословской мысли владыка Иларион вошел преимущественно как ученый, посвятивший свою деятельность раскрытию православного учения о Церкви. О воззрениях тогда еще молодого (26 лет) преподавателя Московской Академии Владимира Троицкого свидетельствуют его собственные слова, обращенные к студентам: "Всякая деятельность в основе своей имеет дарование Духа, а по своему обнаружению и по целям она должна быть церковным служением... Не ради нас даны нам силы душевные и способности различные, а ради Церкви, и не себе должны мы угождать своей деятельностью, а Церкви... Церковное послушание беру на себя и я, восходя на эту кафедру. Ведь только Церковь дает смысл и цену земному бытию; только служение Церкви, по моему верованию и убеждению, дает смысл и цену нашей земной деятельности ...Если не служить Церкви - нет никакого смысла всякой деятельности и нет никакого смысла и незачем жить на Божьем свете". Научная деятельность не исключается из такого всецелого служения, ибо "наука стремится к познанию истины", а "Церковь как сокровищница истины может и должна быть руководительным авторитетом для всякого ищущего истины". [3] В 1913 году он защитил магистерскую диссертацию "Очерки из истории догмата о Церкви". Этот фундаментальный труд стал глубоким ответом на происходившее в России, на крайнюю секуляризацию общества и государства, перераставшую уже тогда в богоборчество. По словам самого автора, "над всякой истиной мы задумываемся обыкновенно тогда, когда слышим против нее возражения, и над вопросом о Церкви древняя богословская мысль сосредотачивала наибольшую долю внимания тогда, когда встречалась с ложными взглядами на Церковь еретиков и раскольников". Сам труд будущего исповедника и защитника Церкви от ереси обновленчества стал не только раздумьями об истории догмата, но и апологией единства и святости Церкви. В том же 1913 году, 28 марта, Владимир был пострижен в монашество епископом Никоном (Рождественским) в скиту Параклит с наречением имени Иларион. Вот как пишет об этом сам отец Иларион: "Я сам принял пострижение и думаю, что не придется еще в жизни пережить такой радости, какую я пережил 28 марта 1913 года. Эта радость у меня не прошла с окончанием обряда... Так все ликовало в душе, так радостно было... По опыту могу сказать, что не напрасно при постриге монашеском постригающий, взяв рясу, глаголет: "Брат наш (имярек) облачится во одежду веселия и радости духовныя, во отложение и попрание всех печалей и смущений от бесов; от плоти и мира находящих, во всегдашнее же его о Христе веселие и радование во имя Отца и Сына и Святаго Духа." [4] Именно эту радость, тихую, чистую, веселие души добродетельной святитель пронес через всю жизнь. Монашеский путь, узкий, тернистый, но благодатный, был естественным выбором для чистой души сего избранника Божия, стремившегося к совершенству, избегавшего всякого греха и соблазна века сего, желавшего посвятить всего себя Богу. Исключительно мудрое отеческое наставление дал подвижнику ректор МДА Епископ Феодор (Поздеевский). "Я знаю и не хочу скрывать сейчас, в чем твоя жертва Христу, - сказал епископ Феодор. - Ты искушался и, быть может, теперь еще искушаешься любовью к той школе, которой ты служишь, и чувством опасения, как бы иночество не лишило тебя этой школы. Но что такое Академия без Христа?! Это - пустое место и мертвый дом."[5] Но на отце Иларионе буквально сбылись слова епископа Владыки Феодора о том, что когда человек жертвует самым дорогим, то Господь возвращает ему дело, от которого он отрекался. В апреле 1913 года он был рукоположен во иеромонаха и определен исполняющим должность доцента Московской Духовной академии, а 30 мая 1913 года назначен инспектором Академии с возведением в сан архимандрита. 3 декабря того же года утвержден в звании экстраординарного профессора Священного Писания Нового Завета. Владыке Илариону как ученому-богослову было отпущено совсем немного времени для научной работы - меньше десятилетия; но и за этот кратчайший временной отрезок он сделал немало. "Верую во едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь!" - так кратко можно определить направление и дух его трудов. Тема магистерской диссертации нашла продолжение в работах "Христианство или Церковь", "О необходимости историко-догматической апологии девятого члена Символа веры", "Христианства нет без Церкви", "О жизни в Церкви и о жизни церковной". Есть среди его трудов статьи по экзегетике, работы на церковно-общественные темы, которые часто печатались в "Богословском вестнике" и журнале "Христианин". Многие положения его речи нашли отклик в умах и сердцах современников. Красной нитью проходит через эту речь идея о том что стремление к прогрессу, созданию комфортных условий существования ведет к огрублению, овеществлению человека, а устремление человека к горнему, к нравственному обновлению ведет к подлинному обновлению и человека, и общества в целом. Как инспектор отец Иларион заботился в первую очередь о воспитании в студентах церковности, привлекал их к активной церковной, просветительской и проповеднической деятельности. Заботился он и о внешней дисциплине. Один из его студентов, С.А.Волков, впоследствии дал такой портрет архимандрита Илариона в своих воспоминаниях "Последние у Троицы": "Высокий и стройный, с очень умеренной и пропорциональной полнотой, с ясным и прекрасным взглядом голубых глаз (он был немного близорук, но никогда не пользовался очками), всегда смотревший уверенно и прямо, с высоким лбом и небольшой окладистой русой бородой, звучным голосом и отчетливым произношением, он производил обаятельное впечатление. Им нельзя было не любоваться... Пожалуй, целостность и была главной чертой его личности. Это смелый, исключительно талантливый человек все воспринимал творчески... Иларион благодатно влиял на меня своей личностью - прямотой, властностью в отстаивании убеждений, восторженностью совершаемого им богослужения, энергией и жизнерадостностью... Иларион любил говорить, что насколько христианин должен осознавать свои грехи и скорбеть о них, настолько же он должен радоваться бесконечной милости и благодати Божией и никогда не сомневаться и не отчаиваться в своем жизненном подвиге. У него самого была поразительная восторженность и любовь ко всему, что было ему дорого и близко - к Церкви, к России, к Академии, и этой бодростью он заражал, ободрял и укреплял окружающих". [6] Архимандрит Иларион, 1917г. После событий февраля 1917 года в Академии произошли перемены. Новым обер-прокурором от Временного Правительства В. Н. Львовым с должности ректора был смещен епископ Феодор, а временное управление Академией возложили на инспектора архимандрита Илариона. В новом учебном году (1917/1918) ректором был избран профессор А. П. Орлов, а архимандрита Илариона после его блестящей лекции в Академии в защиту патриаршества единодушно избрали инспектором. В этой должности ему суждено было пережить закрытие Духовной академии Советской властью. В воспоминаниях С.А.Волкова есть даже такая характеристика архимандрита Илариона: "Для меня Иларион стоит в одном ряду с такими лицами, как патриарх Никон, митрополит Арсений (Мацеевич)... Илариону нужен был простор исторической арены, чтобы размахнуться чисто по-русски..." [7] Волею Промысла Божия Архимандрит Иларион вышел на самый широкий простор церковно-общественного служения и подвигом исповедничества запечатлел свой дерзновенный творческий порыв. 15 августа 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля торжественным богослужением начал свою работу Поместный Собор Русской Православной Церкви, собор будущих мучеников и исповедников, засвидетельствовавших свою веру кровью, собор тех, кто богословствовал, прежде всего, жизнью. И главной задачей, которую должен был решить собор, было восстановление патриаршества. Мнение членов собора по этому поводу разделилось. Среди защитников патриаршества особенно выделялась личность архимандрита Илариона (Троицкого), выступившего с яркой, поразившей слушателей речью: "Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле. Но где в Кремле? В окружном суде? Или в солдатских казармах? Нет, в Успенском соборе. Там, у переднего правого столпа должно биться русское православное сердце. Орел петровского, на западный образец устроенного, самодержавия выклевал это русское православное сердце, святотатственная рука нечестивого Петра свела Первосвятителя Российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью поставит снова Московского Патриарха на его законное неотъемлемое место..." [8] Личность молодого архимандрита, конечно, не была широко известна среди большинства членов Собора. Но к этому времени он был известен в академических кругах, к его мнению прислушивались представители интеллигенции. Будучи авторитетным экклезиологом, он убедительно показал, патриаршество органически присуще церковному строю что там, где разрушается принцип иерархии, а значит, и первоиераршества, разрушается церковная жизнь. Но уже тогда святитель пророчески представил совершенно новый образ русского Патриарха: "Теперь наступает такое время, - говорил он на лекции в Московской академии в защиту патриаршества, - что венец патриарший будет венцом не "царским", а скорее, венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблем Церкви в его плавании по бурным волнам моря житейского". [9] Восстановление патриаршества явилось исполнением заветного желания молодого богослова. По свидетельству одного из современников, после избрания святителя Тихона отец Иларион не смог сдержать слез умиления во время торжественного всемосковского крестного хода, в котором участвовал новоизбранный Патриарх. [10] После избрания на патриарший престол святителя Тихона, архимандрит Иларион становится его верным помощником. 12 (25) мая 1920 года в день памяти святителя Ермогена, патриарха Московского и всея Руси, архимандрит Иларион был хиротонисан патриархом Тихоном во епископа Верейского, викария Московской епархии. Святителю было 34 года. Начался путь сего избранника Божия на Голгофу вместе с Патриархом, с Церковью, с любимой им Россией. В 1919 году он был арестован, сидел в Бутырской тюрьме около двух месяцев. После освобождения о. Иларион поселился у своего друга о.Владимира Страхова, который жил на Сретенке. До своего нового ареста Владыка все свое время проводил в напряженной деятельности: работал у святейшего Патриарха в Донском монастыре, почти через день совершал Литургии, проповедовал, часто сослужил Патриарху. В 1921 году его снова арестовывают и ссылают в Архангельск (по другим данным - в Холмогоры, где он жил в концентрационном лагере в самых кошмарных условиях), где он находился до 1923 года. О жизни святителя в этот период сохранились сведения, дающие представление о его духовном облике. Н.П.Окунев в своем "Дневнике москвича" пишет: "На Страстной неделе тянуло в Церковь. Несколько раз ходил в Сретенский монастырь. Привлекал туда святитель Иларион, не своим архиерейским служением, а участием в службах в качестве простого монаха. Однажды (за всенощной со среды на четверг) он появился в соборном храме монастыря в простом монашеском подряснике, без панагии, в камилавке и прошел на левый клирос, где и пел все, что полагается, в компании с 4-5 другими рядовыми монахами, а затем вышел в том же простом наряде на середину проникновенно прочитал канон и запел один "Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный!" Ну! Я вам скажу, и пел же он! Голос у него приятнейший, чистый, звучный, молодой (ему 35 лет), высокий. Тенор. Пел попросту, не по нотам, но так трогательно и задушевно, что я, пожалуй, и не слыхивал такого чудесного исполнения этой дивной песни."[11] По воспоминаниям его бывшего студента С.А.Волкова, "он отдавался богослужению всей душой, всем существом своим, как главному делу своей жизни."[12] Святитель знал, понимал и любил богослужение. По его выражению, "наше богослужение - это живая стихия древнецерковного святоотеческого возвышенного богословия." [13] Период, когда владыка после заключения вновь появился в Москве, грозил новыми бедами Русской Церкви и всему русскому народу. Страшный голод, голодные бунты, беспощадно подавляемые властями, насильственное изъятие церковных ценностей, вскрытие и поругание мощей... Сам святитель Тихон оказался под арестом, а по всей стране начались "процессы церковников". Ситуацией воспользовались представители движения, созревшего в недрах Русской Церкви на рубеже веков, которые обманом захватили церковное управление. При непосредственном руководстве и опеке со стороны безбожных властей обновленцы начали проводить свою разрушительную деятельность. В мае 1923 года обновленцы провели разбойничий собор, на котором лишили сана и монашества бывшего патриарха Тихона. Однако обстоятельства складывались таким образом, что власти были вынуждены выбрать новую политику. 14 (27) июня 1923 года после сделанного святителем Тихоном заявления в Верховный суд РСФСР, он был освобожден из-под стражи и на следующий день обратился к народу с воззванием, которого от него требовали власти. Выпуску этого воззвания предшествовали переговоры, сведениями о которых святитель делился с ближайшим своим окружением и, прежде всего, с владыкой Иларионом, который с этого момента становится ему самым близким сподвижником, который делит с первосвятителем все скорби, все душевные муки, и который станет соучастником его крестного служения. Священномученик Иларион был очень гибким церковным администратором и политиком, готовым идти на компромиссы с властью, если за счет этих компромиссов можно было отстоять чистоту православной веры и нанести удар тем, кто представлял главную опасность для Церкви изнутри. Одно дело - внешнее гонение на Церковь, которое уже длится несколько лет, другое дело, когда внешнее гонение на Церковь усугубляется внутренним ее разрушением, когда богоборческая власть стремится извратить церковную жизнь, осуществить страшную подмену, заменить Церковь - Тело Христово еретическим сообществом, которое будет именовать себя Церковью. И владыка Иларион призывал Патриарха Тихона не смущаться компромиссами в плане политическом, если от этого будет польза в борьбе с обновленцами. Написанное архиепископом Иларионом послание Патриарха Тихона от 18.06 (01.07) 1923 г., содержащее уступки, которого от него требовали власти, по политическим вопросам, будет сочетаться с непримиримостью в отношении обновленцев. Прежде чем это послание было написано, архиепископ Иларион вступил в переговоры с сотрудником ГПУ Е.Тучковым. В результате удалось договориться о том, что не все, чего требовали власти, попадет в послание. Вместе с тем, в обмен на это послание власти, в частности, приостановили инструкцию Наркомюста от 11.06.23, которая требовала зарегистрировать все храмы в трехмесячный срок, иначе они закрывались. Это было очень важно потому, что власти регистрировали только такие приходы, где было обновленческое духовенство. В результате этих очень трудных многочасовых переговоров между владыкой Иларионом и Тучковым появляется послание. Пишет его архиепископ Иларион, а потом Патриарх Тихон его редактирует и подписывает: "Тяжелое время переживает наша Церковь. Появилось много разных групп с идеями обновления церковного... Обновленцы эти бессознательно или сознательно толкают Православную Церковь в сектанство, вводят совершенно ненужные реформы, отступая от канонов Православной Церкви". Конечно, у современников эти послания вызвали разногласия, прежде всего по политическим вопросам. Немногие знали, что за этим стоит мучительное для совести Патриарха давление со стороны власти, что за этим стоят тяжелейшие переговоры с властями, которыми как-то пытаются смягчить гонения на Церковь. Владыка Иларион считал, что возможны компромиссы в политической сфере, если это даст возможность сохранить чистоту Православной веры и нанести удар по обновленцам. Святитель прозревал, что если не одурманенные и отрекшиеся от Церкви современники, то их дети и внуки все равно встанут перед вопросом, есть ли Бог, как к Нему прийти. И если через многие годы в России Церкви не будет, никто не ответит следующим поколениям на эти вопросы. Священномученик Иларион вместе с Патриархом Тихоном мог бы сказать: "Пусть погибнет мое имя в истории, только бы Церкви была польза". [1] В этой позиции было много терпения, сострадательности, христианской мудрости и любви. Время показало, что святитель был прав. Сразу после освобождения Патриарха Тихона владыка Иларион приступил к решительным действиям, направленным против обновленческого раскола. "Сразу же после освобождения, - пишет А. Э. Левитин-Краснов, - к Патриарху явился епископ Иларион, который сразу же становится в полном смысле слова правой рукой Патриарха в первые месяцы его освобождения... Трудно было придумать для Патриарха Тихона лучшего помощника, чем епископ Иларион. Великолепный, пламенный проповедник, умевший говорить просто и эмоционально, ревностный служитель алтаря, Владыка Иларион пользовался огромной популярностью среди московского духовенства и буквально обожанием народа. Самая внешность - богатырский рост, белокурая борода, иконописные черты лица - импонировала своей величавостью, строгим изяществом, своеобразной картинностью. "Вот настоящий русский святитель" - невольно приходила мысль каждому, кто видел Илариона. Быстро поняв новую позицию Патриарха, епископ сразу стал ее активным проводником. Он в эти дни переговорил с сотнями священников, мирян, монахов и монахинь. Он договорился в приходах о чине их присоединения к Патриарху, разработал чин покаяния, принял тут же десятки обновленцев, пришедших к Патриарху с покаянием. Благодаря неукротимой энергии этого человека церковная организация в Москве была восстановлена в два дня." [15] Эта характеристика тем более ценна, что ее автор сам участвовал в обновленческом движении. В начале июля 1923 года архиепископ Иларион производит принятие в общение обновленческого клира в соборе Сретенского монастыря. Владыка Иларион настоял на том, чтобы обновленческих клириков принимать через покаяние, но если они свой сан получили в обновленчестве, этот сан не признавать. Обновленческие храмы все заново освящали, что по канонам делается с храмом еретическим. Тем самым владыка Иларион подчеркивал еретический характер обновленчества. Здесь он был непримирим. 15 (28) июля 1923 года произошло публичное покаяние перед Патриархом Тихоном митрополита Сергия (Страгородского) в Донском монастыре. Патриарх возложил на него крест и панагию, а владыка Иларион вручил ему белый клобук. Во многом благодаря деятельности епископа Илариона началось массовое возвращение клира и мирян в "тихоновскую" Церковь. Храмы, захваченные обновленцами, стали пустеть. В своих неустанных трудах святитель прибегал к небесному заступлению святых угодников Божиих, особое значение придавая молению за Русь преподобному Серафиму. [16] Предположительно в июне 1923 года владыка Иларион был возведен в сан архиепископа. Святитель Тихон включает владыку в состав действовавшего при нем Временного Патриаршего Синода. Будучи прекрасным оратором, владыка Иларион произносил проповеди, направленные против обновленческого раскола, выступал на диспутах против обновленческого лидера Александра Введенского и советского наркома просвещения А. В. Луначарского. Многие москвичи в те годы стали свидетелями убедительных побед православного архиерея над своими противниками. По воспоминаниям Варлама Шаламова, основным отличительным признаком его речи была уверенность в Истине; это действовало на людей безотказно и глубоко. [17] Власти не простили владыке его деятельности по борьбе с обновленчеством и укреплению единства Церкви, не простили его преданности Святейшему Патриарху. В ноябре 1923 года святитель Иларион был вновь арестован. Постановлением Комиссии НКВД по административным высылкам он был осужден на три года концлагерей. В жизнеописании архиепископа Илариона, составленном протопресвитером М.Польским, говорится, что до Соловков он уже был один год в ссылке в Архангельске (и в Кемском лагере). Увидев весь ужас обстановки, даже он, жизнерадостный и бодрый, сказал: "Отсюда живыми мы не выйдем". Один из священников - соузников Владыки по Соловкам - дает такое описание его личности: "Архиепископ Иларион - человек молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник, оратор и певец, блестящий полемист с безбожниками, всегда естественный, искренний, открытый; везде, где он ни появлялся, всех привлекал к себе и пользовался всеобщей любовью... За годы совместного заключения являемся свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости." [18] Соловки. Узники-рыбари На Соловках владыка был сетевязальщиком и рыбаком. Об этой работе он говорил переложением слов стихиры на Троицын день: "Вся подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот - богословцы рыбари показа." [19] Благодушие его, по свидетельству того же о. Михаила Польского, простиралось на самую советскую власть. Б.Ширяев видел, как Владыка спас тонущего военкома Сухова. [20]Владыка Иларион на все смотрел духовными очами и все служило ему на пользу духа. Он подчеркивал, что заключение - бесценная школа добродетелей. Духовенство обкрадывается и обирается - есть повод воспитывать в себе нестяжание; оскорбляют, обижают, бьют - смирись, возлюби обидчика. Владыка в лагере не прекращал своей архипастырской деятельности, не гнушаясь общения даже с уголовниками. Любовь его к каждому человеку, внимание и интерес к каждому были поразительными. Будущий известный писатель Олег Волков, тогда еще молодой человек, ходил навещать владыку. "Преосвященный встречал нас радушно, - вспоминал он. - В простоте его обращения было принятие людей и понимание жизни... Мы подошли к его руке, он благословил нас и тут же, как бы стирая всякую грань между архиепископом и мирянами, прихватил за плечи и повлек к столу."[21] "Надо верить, что Церковь устоит, без этой веры жить нельзя. Пусть сохранятся лишь крошечные, еле светящие огоньки, когда-нибудь от них все пойдет вновь. Без Христа люди пожрут друг друга", [22] - записал слова владыки Волков. По словам о. М.Польского, за формой веселости и даже светскости можно было постепенно увидеть детскую чистоту, великую духовную опытность, доброту и милосердие, нравственное совершенство. Это было юродство, с помощью которого святитель скрывал внутреннее делание. Под руководством святителя духовенство получало огромный опыт, потому что он сам своим примером показывал, что значит смиряться. Вместе с тем известен еще один эпизод о жизни святителя в лагере. Когда пришло известие о смерти Ленина, заключенных заставили простоять пять минут в молчании. Владыка же демонстративно лежал на нарах и говорил: "Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество." [23] В конце лета 1925 года из Соловецкого лагеря архиепископ Иларион был неожиданно доставлен в Ярославль, в изолятор "Коровники". Об этом времени святитель вспоминал как о самом светлом времени долгой неволи. Власти, еще надеясь заключить некое соглашение, попустили льготы невиданные. Он мог читать любые книги, писать, и после цензуры, отправлять на волю написанное. В известных ныне его письмах поражает великое смирение и великая благодарность Богу за все дарованное ему, за скорби и за радости. Вслед за святым Иоанном Златоустом златоустый российский святитель донес до близких ему людей свою сердечную мысль: "Слава Богу за все". В Ярославль владыка был переведен для переговоров с сотрудником ГПУ Е.Тучковым и епископом Гервасием (Малининым), которые попытались склонить Владыку на сторону нового "григорьевского" раскола во главе с епископом Екатеринбургским Григорием. Но на посулы стать митрополитом, на ложь и на лесть Владыка ответил категорическим отказом. Тогда сотрудник ГПУ сказал: "Приятно с умным человеком поговорить. А сколько вы имеете срока на Соловках? Три года?! Для Илариона три года! Так мало?!" [24] После этого владыка получил новый срок. Владыка был сначала на Поповом острове, затем его перевели в Кремль, а потом "на Секирку" - в штрафной изолятор, где смерть была обыденным явлением. На Пасху 1926 года владыка Иларион добился у начальника СЛОНа Эйхманса разрешения провести богослужение. "Пасхальная заутреня проходила в ветхом кладбищенском храме святого Онуфрия. Крохотная церковь не могла вместить даже лагерное духовенство... Кладбище было полно народу. Голос Владыки Илариона доносился из глубины храма, среди тишины северной ночи. И вот на улицу вышел крестный ход... "Христос воскресе!" - "Воистину воскресе!" - прозвучало под торжественным куполом увенчанного сполохом неба. С победным, ликующим пением о попранной, побежденной смерти шли те, кому она грозила ежечасно, ежеминутно... Ликующий хор "сущих во гробех" славил и утверждал свое грядущее, неизбежное, непреодолимое силами зла воскресение" [25], - так писал об этой неповторимой заутрене Б.Ширяев. В условиях неволи Владыка Иларион по-прежнему ощущал себя православным иерархом, ответственным за положение Церкви, за свою паству. В июле 1926 года архиепископ Иларион выступил как один из инициаторов "Соловецкого послания" - обращения находившихся в Соловецком лагере православных епископов к правительству. В этом обращении, выдержанном в духе лояльности, епископы предлагали свое решение многих церковно-государственных отношений, не избегая самых острых вопросов. Когда возникло новое разделение, вызванное появлением так называемой "Декларации Заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского)" от 29 июля 1927 года, владыка Иларион, понимавший вынужденность некоторых его шагов, предостерегал всех от раскола. Митрополит Мануил (Лемешевский), соузник владыки, пишет: "В ноябре 1927 года некоторые из соловецких епископов начали было колебаться в связи с иосифлянским расколом. Архиепископ Иларион сумел собрать до пятнадцати епископов в келлии архимандрита Феофана, где все единодушно постановили сохранять верность Православной Церкви, возглавляемой митрополитом Сергием. "Никакого раскола! - возгласил архиепископ Иларион, - Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это, как на провокацию!" [26] По поводу "иосифлянского" раскола архиепископ Иларион писал епископу Виктору (Островидову) и другим лицам. Он резко порицал позицию раскольников и напоминал им о безгласии епископата в синодальные времена, когда перевод на другие кафедры был обычным явлением. По мнению Владыки, отделение от митрополита Сергия - "преступление, по условиям текущего момента весьма тяжкое." [27] В конце 1929 года власти решили выслать святителя в Казахстан на вечное поселение. Владыку повезли этапным порядком - от одной пересылочной тюрьмы до другой. По дороге его обокрали и в Петербург привезли в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы уже больным. Шестого декабря владыку перевели из тюрьмы в больницу им. Гааза. С высокой температурой он шел по городу, теряя последние силы. У него обнаружили сыпной тиф.
Митрополит Серафим (Чичагов) пытался ему помочь, но это было уже невозможно. Владыка Иларион был без сознания. Незадолго до кончины ему стало легче. Из больницы он писал родственникам: "Я тяжело болен сыпным тифом..., в субботу, 15 декабря, решается моя участь (кризис болезни), вряд ли перенесу." [28]
Священномученик Серафим (Чичагов) Когда ему в больнице заявили, что его надо обрить, владыка сказал: "Делайте со мной теперь, что хотите". 15 (28) декабря 1929 года последовало блаженное преставление Владыки ко Господу. По сведениям дочери последнего протодьякона Воскресенского Новодевичьего монастыря М.Ф. Анфимовой, перед смертью его напутствовал и причастил Святых Христовых Таин келейник митрополита Серафима (Чичагова) иеромонах Никандр. Перед смертью к Владыке подошел врач и поспешил заверить, что кризис миновал, на что Владыка ответил: "Как хорошо, теперь мы далеки от ..." [29] Эти были его последние слова слова, слова праведника, ждущего радостной встречи с Богом. Митрополит Серафим попросил для погребения тело почившего архипастыря. Ночью грубо сколоченный гроб выдали родственникам. Архиепископа Илариона было невозможно узнать. В гробу лежал изможденный старец с обритой головой... Священномученику было 43 года. Митрополит Серафим принес свое белое облачение, белую митру. По облачении тело владыки положили в другой, лучший гроб. Власти поставили условие, чтобы не было никакой торжественности отпевания и никаких надгробных речей. Отпевание было в Воскресенском соборе Новодевичьего монастыря. Митрополит Серафим (Чичагов), архиепископ Алексий (Симанский), епископ Амвросий (Либин) и епископ Сергий (Зенкевич) молились в алтаре, а само отпевание совершал епископ Николай (Ярушевич). [30] (По сведениям о. М. Польского, отпевание совершал сам митрополит Серафим). Надгробные речи были запрещены, но владыка Николай прочитал заповеди блаженства так, что все присутствовавшие рыдали. Каждая из этих заповедей была исполнена святителем, о чем свидетельствует все его житие. И вот, исполнив все назначенное ему от Господа, архиепископ Иларион с сонмом новомучеников и исповедников российских из горних обителей слушал молитву Церкви воинствующей: "Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех". Похоронили владыку на кладбище Новодевичьего монастыря. Почитание священномученика Илариона началось сразу после его кончины. На отпевание и погребение стихийно пришло несколько тысяч верующих жителей города. Храм не м Источник: http://www.pravoslavie/ru | |
| Просмотров: 1450 | |
| Всего комментариев: 0 | |