Собираясь писать о Курской дуге, я запросил Интернет, и тот откликнулся ссылками на тысячи публикаций по заданной теме. Очень часто встречались  словосочетания «чудо-оружие», «чудеса храбрости», «чудеса мужества». Но, пожалуй, чаще других попадалось «чудом остался в живых»… 
 
Оно и понятно. Победа на Курской дуге далась нам нелегко. Несмотря на прежние, выигранные Красной Армией крупные сражения под Москвой и Сталинградом, говорить о коренном переломе в войне было преждевременно. Гитлер жаждал реванша и прекрасно понимал, что лето 43-го может быть для него последней возможностью поквитаться с русскими. Как заявил на совещании в имперской канцелярии  фельдмаршал Кейтель,  «мы должны наступать из политических соображений». Это и было главной целью гитлеровского плана «Цитадель». 
 
Плацдармом для наступления немцы выбрали район Орла-Курска-Белгорода, где сложилась наиболее благоприятная конфигурация линии фронта. Вермахт представлял из себя грозную силу: в районе курского выступа немцы сосредоточили 50 дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных, 3 отдельных танковых батальона и 8 дивизионов штурмовых орудий. Общая численность германских войск здесь доходила до миллиона человек, свыше 10 тысяч орудий и миномётов, до 2700 танков, более 2 тысяч самолётов. Участник операции фашистский танковый генерал Ф.Меллентин свидетельствовал, что «ни одно наступление не было так тщательно подготовлено, как это». 
 
Нашей разведке удалось разгадать план немцев, и Ставка успела подготовиться к наступлению. Только в составе Центрального и Воронежского фронтов, на которые возлагалась задача принять на себя и выдержать первый удар противника, насчитывалось свыше 1336 тысяч человек, 19100 орудий и миномётов, 3444 танков и САУ, 2900 самолётов. Непосредственно в тылу группировки находился Степной фронт, располагавший более полумиллионной группировкой войск, 7400 орудий и миномётов и 1550 танков и САУ. Численное преимущество было на нашей стороне, но немцы были большие мастера прорывать фронт на отдельных участках, концентрируя там большие силы, поэтому за исход операции никто поручиться не мог. Назревала великая битва, и сердца многих воинов наполнялись тревогой: чем она закончится? 
 
Сохранились воспоминания участников сражения на Курской дуге, а также местных жителей, утверждавших, что накануне и в ходе боёв они видели на небе знамения. Кто-то видел Богородицу,  а кто-то преподобного Сергия Радонежского. Вот, например, вызывающий доверие рассказ Владимира Губанова, приводимый в книге А.Фарберова «Спаси и сохрани»: 
 
«В середине 70-х годов три друга: Никита Любимов (сын режиссера Юрия Любимова), Владимир Мокренко, студент Института кинематографии, и Владимир Губанов как-то разговорились о Боге и вере. Мокренко тогда сказал: 
 
–  Мой дядя видел во время войны Матерь Божию. Это было на Курской дуге. Она явилась на небе сияющая, сделала рукой движение в сторону немцев, как бы указывая направление наступления. И с этого дня война пошла в обратную сторону. 
 
– Дядя был верующим? 
 
– Нет. 
 
– Он один её видел? 
 
– Нет, вся рота видела. И все упали на колени и уверовали. И дядя стал верующим…» 
 
Великая Курская битва началась рано утром 5 июля с мощной упреждающей артподготовки по позициям противника. Однако если это и нанесло ему серьёзный урон, то не сорвало планы немецкого командования. Преодолевая упорное сопротивление, неся ощутимые потери, фашисты всё же двинулись вперёд. Им удалось вклиниться в нашу оборону на севере выступа – на 10 километров и на юге – на 35 километров. 12 июля, в день памяти первоверховных апостолов Петра и Павла, когда напряжение боёв достигло своего апогея, в контрнаступление перешли наши войска. 
 
Центральным и самым кровопролитным событием битвы на Курской дуге стало происшедшее 12 июля встречное танковое сражение под Прохоровкой. Оно достаточно подробно описано в мемуарной и научной литературе. Моя задача  – дополнить его фактами явления чудесных знамений и помощи Божьей, свидетелями которых являются участники тех боёв. 
 
Вот что рассказал ветеран сражения под Прохоровкой, житель Самары Николай Иванович в одном из храмов города в День Победы перед иконой Божией Матери «Нерушимая стена»: 
 
«Не помню, сколько атак нам удалось отбить. От всей роты на высотке нас осталось трое. Немцы почувствовали, что у нас уже не осталось бойцов, и с новой силой двинулись в атаку. Мы их подпустили поближе и дали им из пулемёта. Подзалегли они и давай по нам из пушек долбить. Мама родная, всю землю рядом перепахали снарядами, а мы, слава Богу, живы. Я во время боя оглядываюсь назад, вижу – стоит женщина с поднятыми руками. «Вот тебе на, – думаю, – что за наваждение, откуда здесь женщина, уж не мерещится мне это?» Опять оглянулся – стоит. Да не просто стоит, а как бы своими ладонями, повернутыми к врагу, стену невидимую воздвигла. Вроде бы как немцы на эту стену натыкаются и назад откатываются. Тут «тигры» пошли справа и слева нашу высоту обходить. Там наша батарея стояла. Прибегаем туда, а здесь уже немцы хозяйничают. Мы с ходу на них. Момент внезапности сыграл свою роль. Разворачиваем мы одну уцелевшую пушку – и сбоку по «тиграм». Три танка нам удалось подбить, а четвёртый по нам ударил. Меня контузило и легко ранило в левую руку. Смотрю, у первого номера осколком голову срезало. Лейтенанту Скорнееву ногу перебило. Взял противотанковую гранату и жду. Оглянулся, стоит та женщина над нами, мне легче на душе стало. Откуда-то появилась уверенность, что это не конец. Привстал я, метнул гранату в «тигра», под гусеницу угодил. Тут и наши тридцатьчетвёрки подоспели… 
 
Гляжу на эту икону в храме, а на ней – та самая женщина, которая нас под Прохоровкой спасла. Оказывается, это Матерь Божия. Я, между прочим, тогда ещё об этом подумал».   
 
Другое воспоминание принадлежит рядовому в отставке Петру Полынову, закончившему войну на 2-м Украинском фронте: 
 
«Казалось, место, где мы вторую неделю вели бои с фашистами, было каким-то особенным, что кто-то незримый помогает нам. С каждой новой атакой враг шёл на нас с превосходящей силой, и каждый раз мы отбрасывали его назад. Но в тот памятный августовский день бой был таким жестоким, что ничейная полоса после того, как затихло сражение, вся оказалась покрыта телами убитых. День догорал. Солнце уже почти коснулось горизонта. Внезапно установилась тишина.  Сидя на дне окопа, мы курили, переговаривались. Земляк мой Иван Божков высунул голову над бруствером,  потом опустился и придвинулся ко мне. Взглянув ему в лицо, я сразу понял, что он чем-то сильно взволнован, и тут Божков вдруг спросил меня: 
 
– Ты ничего не слышишь, Петя? Там женщина плачет. 
 
– Тебе показалось, Ваня. Откуда тут женщине взяться. Кроме разбитой часовни, поблизости ничего больше нет. 
 
Вдруг мы все ясно услышали, что где-то неподалёку плачет женщина. Божков надел каску и, взобравшись на бруствер, стал внимательно смотреть туда, откуда доносился плач, а мы молча ждали, что он скажет. 
 
– Там туман клубится, – наконец  сказал Божков. – А в тумане по ничейной полосе в нашу сторону идёт женщина. Она наклоняется над убитыми.  Господи! Она похожа на Богородицу!  Перед нами святое видение! Вы лучше сами посмотрите! 
 
Мы последовали совету Божкова и убедились в том, что он сказал правду. По ничейной земле в клубах дыма шла женщина в тёмной длинной до земли одежде, с низко опущенным на лицо покрывалом. Она наклонялась над убитыми и громко плакала. Тут кто-то из бойцов сказал: 
 
– А немцы-то тоже на видение смотрят. Вон их каски над окопами торчат. 
 
Пока мы смотрели на видение, странный туман уже покрыл большую часть ничейной полосы, а мне вдруг подумалось: «Надо же! Будто саваном погибших укрывает». Пройдя немного дальше того места, где мы находились, женщина,  так похожая на Богородицу, вдруг  перестала плакать и, повернувшись в сторону наших окопов, поклонилась. Распрямившись, она снова продолжила свой скорбный путь, сопровождая его плачем. А мы услышали, как Божков сказал: 
 
–  Богородица в нашу сторону поклонилась. Победа будет за нами…». 
 
Эти удивительные воспоминания дают понять, где вершилась Победа. Конечно, на Небесах! И не сама по себе, а как всегда было на русской земле, по молитвам людей, прибегавших к заступничеству Богородицы. 
 
Последнее воспоминание  хорошо подтверждает это. Василий Брылёв – ныне священник храма Спаса Нерукотворного в подмосковном селе Большое Свинорье  – на Курской дуге был связистом. «Я все время молился. Постоянно. И утром, и днём. Читал все молитвы, которые знал. А знал я их много», –  вспоминает отец Василий. 
 
У рядового Брылёва оказался напарник. Он был уже немолод, состоял в партии, до войны работал на Автозаводе имени Сталина мастером. Отец Василий забыл его имя, а вот фамилия крепко врезалась в память – Галанов. «Это был такой безнравственный человек. Немец бьёт со всех сторон, а тот матерится. Сожмёшься в окопе, молитву читаешь. Со слезами просишь его: «Помолчи хотя бы в такой момент». Нет, не унимается. 
 
Однажды взрывом от фашистского снаряда повредило связь. Галанов наотрез отказался исправлять её. Исполнительный и ответственный боец Василий Брылёв выбрался из траншеи, где они находились, и по-пластунски пополз в сторону передовой восстанавливать повреждённый кабель. «И вдруг начался такой страшный артобстрел, снаряды рвались рядом с нашим окопом, – вспоминает протоиерей Василий. – Как только установилось затишье, я вернулся туда, где оставался мой напарник. С трудом нашёл то место – его было не узнать: так немец «перепахал» поле». 
 
Галанова он обнаружил под грудой чернозема, пульс у того едва-едва прощупывался. К месту разрыва подползли ещё несколько бойцов, с их помощью удалось переправить богохульника в тыл. За это видимое чудо, когда всего за несколько минут до взрыва Спаситель вывел его из-под огня, Василий всю жизнь особо благодарил Бога… 
 
О  том, как закончилась битва на Курской дуге, всем хорошо известно. Считается, что после этого наша армия окончательно овладела инициативой, и фронт стал неумолимо катиться на запад. И ещё один исторический факт. Именно по завершении битвы, 4 сентября 1943 года, Верховный Главнокомандующий И.Сталин встретился с местоблюстителем главы Русской Православной Церкви митрополитом Сергием  и двумя оставшимися на свободе архиереями. Итогом этой встречи стало подписанное соглашение между Церковью и властью, которая наконец увидела в лице Церкви самого верного союзника, признала её огромный вклад в общую Победу и, пойдя навстречу пожеланиям священноначалия, восстановила Патриаршество.